«Жук в Янтаре»
(Знакомство с Роджером Зелазни)
В кн. Р. Желязны Том 1. «Создания света, создания тьмы» М., Аргус, 1993
Нет-нет, ради бога — и в мыслях не имел нанести обиду писателю, который, хотя и не принадлежит к кругу моих любимых, но весьма мною уважаем. В приведенном сравнении главное — не насекомое, а янтарь. Ловушка — красивая и коварная…
Тем более, что знаком Роджер Зелазни нашим любителям фантастики, в основном, именно по циклу книг о Янтарной стране (Amber по-английски, отчего иной раз можно слышать в разговорах отечественных фэнов: «Читал последний роман об Амбере?»…). Так что сравнение, мне кажется, — в самый раз!
Вот и начнем разговор о Роджере Зелазни с этого самого «янтарного» цикла — безусловно, самого успешного (в коммерческом смысле) изобретения американского писателя.
Все началось с того, что в 1970 году вышел его роман «Девять принцев Янтарной страны». За ним весьма резво последовали продолжения — «Пушки Авалона» (1972), «Знак Единорога» (1975), «Рука Оберона» (1976), «При дворе Хаоса» (1978)…
Десятый, юбилейный роман «Принц Хаоса» датирован прошлым годом — 1991–м; с тех пор, возможно, серия увеличилась еще на один том, но мне, честно признаюсь, прискучило следить за этим унылым процессом промышленной разработки золотоносной жилы. Когда-то она иссякнет?
(Все же, убоявшись морального осуждения со стороны страждущих «фанатов», приведу для них точные данные. Итак, записывайте: «Глас судьбы» (1985), «Кровь Янтарной страны» (1986), «Знак Хаоса» (1987), «Рыцарь Тьмы» (1989); завершает серию — пока! — как уже говорилось, роман «Принц Хаоса» (1991). Впрочем, это так, для справки.)
Насколько я понял, сам писатель вначале не предполагал, что пишет «десятитомник». В интервью журналу «Локус» (дело было прошлой осенью, как раз вышла последняя, десятая по счету книга цикла) Зелазни признался, что первоначально его планы были «менее амбиицозными», но… менее — всего на одну книгу! «Среди прочих был замысел написать эту историю, как бы пересказанную с точек зрения каждого из девяти принцев. Что-то вроде «Александрийского квартета» Лоуренса Даррелла — но не получилось… В результате остался лишь слабый след первоначальной идеи: помните ту самую автокатастрофу, которая излагается по-новому в каждом томе?»
А вообще-то задумывался своего рода философский «комментарий к реальности и ее восприятию людьми». Реальность же, по Роджеру Зелазни, представляет собой как бы веер параллельных миров, и в каждом — отыскиваются лишь небольшие отличия от хорошо известного «нашего». И как фантастика на тему параллельных миров, романы цикла читаются «на ура».
Но вот что не перестает меня удивлять, и с каждым годом — все больше, так это совершенно фантастическая популярность их у нас, в России!
Фэнтези как фэнтези (хотя формально это скорее «научная фантастика») — вздорные братья-принцы, принцессы, осады замков и военные походы; все как положено — Написано, правда, увлекательно и отменным литературным языком (впрочем, последнее-то как раз абсолютно невозможно оценить по долгое время ходившим по рукам «самопальным» переводам, которыми приходилось довольствоваться советским фэнам, не читающим на языке оригинала; грядут и профессиональные переводы начальных книг цикла — вот тогда и оценят!). Но при всех внешних достоинствах, на мой взгляд, это не более, чем изящная безделушка — вроде той самой янтарной броши.
Даже если отвлечься от критериев так называемой Большой Литературы и снизить планку до границ жанра фэнтези, на особую серьезность вроде не претендующего, то все равно приходится признать, что серия Зелазни уступает лучшим образцам. Ну не сравнить же ее со сказочными трилогиями Толкина или Урсулы Ле Гуин!
Вероятно, это дело вкуса, и Роджер Зелазни в данном случае вовсе не намерен был ориентироваться на любителей «умственного» чтения… Ведь не только наши, но и их — уж до чего избалованные! — любители фэнтези вот уже два десятилетия благодарно поглощают роман за романом, требовательно ожидая новых продолжений. А кто ж в Америке посмеет пойти против воли всегда правого потребителя!
Но отчего-то мне кажется, что Зелазни при всем желании уже не способен выбраться из им же придуманной «янтарной» ловушки: влип…
При том, что к собственному детищу относится с любовью, в которую подмешана изрядная толика иронии!
Когда весной 1982 года нашу страну посетила первая представительная группа американских писателей-фантастов, фэнов, критиков и издателей, в ней необычной по американским стандартам стеснительностью выделялся как раз Роджер Зелазни. После Москвы группа отправилась в Киев, а затем в Ленинград, где в туристскую программу был включен осмотр знаменитых дворцовых ансамблей. И стоило гиду завести речь о легендарной пропавшей Янтарной комнате, как я почувствовал, что вот он, удачный момент попытать автора «янтарного» цикла, что он-то сам думает по поводу редкой популярности этих книг. В ответ последовала непередаваемая гамма ужимок с улыбочкой, «в переводе» на русский язык жестов означавших: «ай, право, бросьте!»…
Итак, народ дружно сходит с ума «по Эмберу» — амбермоты, в то время как лучшие вещи этого автора еще только пробиваются к нашему читателю. Те самые рассказы и книги, что принесли славу Роджеру Зелазни — одной из самых ярких звезд в плеяде молодых авторов, пришедших в американскую фантастику два десятилетия назад.
Несколько слов о нем самом.
Многих наших фэнов и критиков, понятное дело, с самого начала волнует его фамилия. Есть в ней что-то… Верно, если уйти от «англизированного» произношения, она должна читаться, как Желязны. Или Железный? Чешская, польская? А может… Как же хочется везде отыскать — наших!
Увы, должен разочаровать энтузиастов-старателей, занятых розысками «славянских корней», «русского духа»: уж во втором-то поколении наших в Америке — нет. Роджер Зелазни в такой же степени сын выходца из Восточной Европы, как покойный Клиффорд Саймак, папа которого был Иваном Симаком и эмигрировал за океан из-под Праги (как уезжали, понятное дело откуда, и предки молодых современных американских писателей-фантастов со звучными фамилиями Паншин, Ермаков, Яблоков и даже… популярный ныне автор фэнтези по имени Никлас Толстой!).
Кровные корни Зелазни, несомненно, происходят из близких нам краев. Что до него самого, то это, как говорится, во-первых и в единственных, — стопроцентный американец. В Америке все нации, народы и этносы за весьма непродолжительное время гарантированно перемалываются в американцев; кем по крови были ваши родители — итальянцами, евреями, русскими или вьетнамцами, там решительно никого не заботит. Сегодня даже чернокожего жителя этой страны назвать «негром» граничит с публичным оскорблением: они все считают себя американцами!
Роджер Зелазни ни языка предков не знает (как совсем не говорит по-русски и выходец из России, сын бедного мельника Иуды Озимова из местечка Петровичи под Смоленском — Айзек), да и какие-то особенные привязанности к Старому Свету в нем самом и в его книгах вряд ли заметишь.
Родился Зелазни в 1937 году, в крупном промышленном центре Северо-Востока США — Кливленде; там же закончил среднюю школу. Этот период жизни будущего писателя замечателен тем обстоятельством (кроме очевидного факта, что первые 12 лет в жизни каждого замечательны просто сами по себе!), что на них приходятся его первые пробы пера. Автор литературоведческой работы о Зелазни Карл Йоук, знавший его с раннего детства, утверждает, что Роджер уже в десятилетнем возрасте сочинял «недурные рассказы с чудовищами и сказочными персонажами».
Сколько он еще насочиняет их впоследствии!
В университете Зелазни специализировался по психологии, открыв для себя бесценных (если иметь в виду его будущие творения) учителей: Фрейда, Карла-Густава Юнга и других властителей дум, известных читателям всего мира. Кроме наших, разумеется — во всяком случае до недавнего времени… Однако затем, пользуясь известным либерализмом американских колледжей, где студенты все годы вольны менять курсы и даже факультеты, Зелазни переключился на филологию, в качестве хобби отдавая дань дзюдо и другим восточным единоборствам.
На место старых кумиров заступили новые: Чосер, Шекспир, Рильке, Уитмен, Томас Манн. Даже из приведенного списка его пристрастий ясно, что в то время Зелазни была особенно близка поэзия; с нее — с поэм, а не фантастики! — он начал литературную карьеру.
Хотя фантастические рассказики и продолжал пописывать.
Но так, для себя…
Осенью 1959 года он меняет университет (еще одна вольность местной системы высшего образования), перебравшись в престижный Колумбийский в Нью-Йорке.
«Столица мира» поразила новыми впечатлениями: театры, музеи, набиравший популярность район богемы — Гринвич-Виллидж, с его джаз-клубами и особыми кафе, где пробовали все, что угодно — кроме кофе. Собственно, и Кливленд не деревня, хватало и там культурных достопримечательностей, но… Никакие сравнения не идут, когда живешь в Нью-Йорке, в городе, в котором абсолютно все претендует на титул «самое-самое»!
Об этом периоде жизни писатель вспоминает с ностальгией: «Мне казалось, что я осел в Гринвич-Виллидж надолго. Не сообщив никому из добропорядочных друзей-прихожан моего нового адреса, я всецело погрузился в ежедневную рутину: писал стихи, изучал японский и индийский языки. Отрастил огненного цвета бороду, упивался кофе по-восточному и даже научился играть в шахматы. Кроме этого, я попробовал еще и другие столь же популярные местные способы спасения души…»
Правда, кайф быстро прошел, пролетел, как сон. И уже год спустя Роджер Зелазни возвращается в Кливленд писать магистерскую диссертацию (не совсем точно соответствует нашей кандидатской в гуманитарных науках) об английской драме елизаветинских времен. В конце 1960 года молодой выпускник университета вступает в ряды местного отделения Национальной гвардии, прослужив шесть месяцев в далеком Техасе.
По возвращении оттуда Зелазни и написал свой самый известный рассказ — «Роза для Экклезиаста». Юг североамериканского материка — вообще, видимо, благодатное место для тех, кто собирался в будущем фантазировать на тему о Марсе: в соседней Мексике за полтора десятилетия до того был заворожен миражами пустыни еще один знаменитый фантаст — автор будущих «Марсианских хроник»…
Но все по порядку. Итак. Диссертация была защищена, после чего перед молодым филологом встала проблема поиска работы. По специальности они ничего подходящего найти не сумел, зато подвернулось «присутственное место» в некоей конторе, как бы мы сказали, «собесе». Иначе говоря, пенсии, пособия, материальная помощь… Представьте себе на минуточку: автор мифопоэтической научной фантастики и «высокой» фэнтези — служит чиновником в райсобесе!
На фоне этой во всех отношениях нетворческой работы (к которой, как и ко всякой другой, американцы относятся сверху-важительно: источник существования!), в 1962 году произошло событие, ставшее поворотным пунктом в жизни Зелазни.
В августовских номерах научно-фантастических журналов «Эмейзинг сториз» и «Фантастик сториз» одновременно вышли два первых рассказа дебютанта.
Как пишет Карл Йоук, «вторая фаза эволюции Зелазни-писателя покрывает период с 1962 по конец 1969 года. На эту фазу пришлись самые значительные взлеты и падения в его жизни». Взлетами критик справедливо считает собственно творчество писателя. быстро признанного американскими любителями фантастики и коллегами по перу.
Взрыв — самое точное слово для характеристики процесса утверждения Зелазни в американской фантастике. На читателя не только обрушилась непосредственная «ударная волна» от первых его опубликованных произведений, но, продолжая аналогию, еще доброе десятилетие оказывала воздействие остаточная радиация. То есть все те символы, образы, фантастические создания и поэтические метафоры, аллюзии и подтексты, которыми густо насыщены его романы и рассказы.
Иногда эта «густота» второго плана даже мешает цельному восприятию той или иной вещи: после чтения остается ощущение чего-то тонкого, эмоционального, поэтичного — но чего именно (о чем тот или иной рассказ?), порой трудно сформулировать…
По тонкому замечанию видного английского писателя-фантаста (и одновременно историка научной фантастики) Брайна Олдисса, «Зелазни [и Дилэни] приготовят вам отменную сахарную глазурь, но самого торта вы так и не попробуете».
А вот как охарактеризовал писателя рецензент журнала «Локус»: «Зелазни напоминает идеального гостя на званом ужине. Вежлив, интеллигентен, задумчив, постоянно возбуждает всеобщее любопытство, а кроме того, тонко чувствует обстановку за столом». По-моему, точнее не скажешь!
Как бы то ни было, Роджер Зелазни по сей день остается ярким символом тех перемен, что произошли в американской фантастике (не без влияния революционных веяний с Британских островов) в конце 60–х и связаны с так называемой «Новой Волной». Перенос авторского внимания с железок — роботов и звездолетов — на Человека, его внутренний мир, его социум позволил по-новому осмыслить, а что, собственно, следует понимать под научностью научной фантастики. Только ли астрофизику, кибернетику и биологию, как раньше — или добавить также и лингвистику, социологию, психологию, историю (вкупе с мифологией, религией, культурологией)?
Ответ очевиден. Но в этой очевидности «повинны», в частности, и такие писатели, как Роджер Зелазни.
Вместе с тем это художник отнюдь не элитарный, всеми несложными секретами «рыночной деятельности» он в полной мере овладел. Его, казалось бы, излишне переусложненные, мифологизированные произведения уже при первом знакомстве оказываются не столь сложны, чтобы отпугнуть массового читателя. Американские фэны, в массе своей не шибко образованные в мифологии, психоанализе и поэзии, творчество Зелазни в общем — приняли. Шутка сказать: за неполных семь лет с начала писательской деятельности недавний дебютант успел завоевать дважды премию «Хьюго» и дважды — «Небьюлу» (и еще 17 раз выдвигался на соискание их!).
Между прочим, отличным дополнением его «гуманитарной» эрудиции стал… юмор. Точнее, самоирония, не дающая слишком уж серьезно увлечься этим, порою достаточно громоздким, мифотворчеством. Правда, как отмечал Харлан Эллисон, «подобным чувством юмора, надо полагать, обладал Торквемада»… Приведу лишь одно его высказывание о фантастике и о своем месте в ней; в неожиданном, оставленном «на финал» переходе от великого к смешному — весь Зелазни:
«Научная фантастика — это особый способ отношения к миру. Писатели-фантасты имеют дело с людьми, вещами и событиями, взятыми в их перспективе, рассмотренными с точки зрения ближайших последствий. Думаю, в Средние Века все мы были бы теологами — и вероятно, в конце концов, всех бы нас ждал костер за ересь. Потому что по истечении некоторого времени уже просто невозможен иной взгляд на вещи, кроме еретического: на вещи сами по себе и на тень, которую они оставят, двигаясь по искривленному ландшафту… Но вообще-то заниматься этим одно удовольствие, а когда за подобные упражнения еще и платят, вполне сойдет за профессию. Я профессионал, и мне больше повезло, чем моим «коллегам» в Средние Века (хотя меня никогда не ловили на ложных предсказаниях): начать хотя бы с того, что наши сегодняшние общественные туалеты не идут ни в какое сравнение с древними. Интересно, кто-нибудь из предсказателей в старину предвидел такие?»
Ну, как вам это понравится! Начал в «высоком штиле», а закончил…
Что же касается неудач в этот начальный период творчества, то они преследовали, в основном, на личном фронте. Умер отец, сам писатель чудом остался жив после автокатастрофы; затем последовал развод с женой.
Наконец, в 1965 году он был переведен на работу в Балтимор, где встретил Джуди Кэллахан, на которой и женился спустя год. На это же время пришлись и первые его опубликованные романы. Ко времени рождения второго сына, а это произошло в 1976 году, Зелазни с семьей перебирается в знойный штат Нью-Мексико, купив дом в столице его, городе Санта-Фе.
Там он живет по сей день. Даже при всей любви американских писателей-фантастов селиться, по нашим понятиям, в совершенной глуши, штат Нью-Мексико — это, как говорят, «нечто отдельное». Поколесил я по Штатам изрядно, а навестить Роджера Зелазни так и не сподобился: уж больно далеко «от цивилизации» он окопался…
А в 1969 году он окончательно оставил свой «собес», полностью переключившись на литературную деятельность. С тех пор, как это случается в биографии всякого профессионального писателя, события жизни уступили место событиям книжным. Так получилось, что уже одно из первых его опубликованных произведений закрепилось в памяти читателей и критиков как одно из лучших. Это был рассказ «Роза для Экклезиаста». Никаких высших премий рассказ не завоевал, но впоследствии, в ряду таких же «незаслуженно обойденных» произведений, он вошел в престижную антологию «Зал славы научной фантастики». Рассказ наконец переведен на русский язык (причем, существует несколько вариантов, из коих, честно признаюсь, я бы не поставил «пятерку» ни одному). Но во всяком случае это снимает с меня необходимость решения почти невыполнимой задачи: рассказать вкратце, о чем этот рассказ (проще, кажется, переписать от первого до последнего слова…). О поэзии, культуре, любви, языке и лингвистическом «контакте», о жизни и смерти как индивидуумов, так и цивилизаций; об энтропии, космосе, времени — что еще?.. Если рассказ вам «не покажется» даже несмотря на подобную рекламу, то винить в том следует переводчиков: такие вещи Роджера Зелазни либо вовсе не переводить, либо… Задача, одним словом, неблагодарная, по силам лишь энтузиастам-фанатикам!
Вообще, одна из «проблем с Зелазни» — который прежде всего стилист и мифотворец, а только во вторую очередь рассказчик и научный фантаст — заключается в том, что «на троечку» его переводить нельзя. Ибо во всех его лучших произведениях и «сюжет», и «описания», и «интрига» — суть только его язык; не передав во всех деталях языковую, стилистическую гамму, почти недостижимой становится и задача передать суть. «Подстрочник» еще сгодится в переводе, скажем, цикла о Янтарной стране, где много сюжета, приключений (хотя, повторяю, то, что ходило у нас годами по рукам, никакого отношения к писателю Зелазни не имеет и свидетельствует лишь о вкусах и литературном кругозоре советских фэнов…); главные же, лучшие вещи Зелазни — отпугивали даже тех переводчиков, которые считали писателя абсолютно «своим» автором… Но это так, заметки на полях.
Есть у Зелазни и другие отличные новеллы.
Совершенно в ином стиле — если говорить о сюжете, то это самая настоящая «строгая» естественно-научная фантастика! — написан рассказ (можно считать его короткой повестью) «Двери лица его, пламенники пасти его» (1965), завоевавший премию «Небьюла» и включенный в окончательный список соискателей «Хьюго». История из поджанра «охотничьих», но в английском языке в подобных случаях говорят: «fish stories» (рыбацкие рассказы), — что более соответствует истине. Ведь речь в рассказе идет о беспримерной «рыбалке» на покрытой океаном Венере; «рыбка» ловится большая — размером с добрый авианосец местный «ихтиозавр», игриво прозванный «рыбаками» Икки… Но и в этой, казалось бы, чистой «НФ на зоологическую тематику» Зелазни верен себе. Произведение буквально напичкано различными мифологическими, религиозными и литературными аллегориями и сравнениями, от библейского чудища Левиафана до Моби Дика Германа Мелвилла. Да и название, кстати, взято из ветхозаветной Книги пророка Иова, ужаснувшегося при виде чудища: «Кто может отворить двери лица его? круг зубов его — ужас… Из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры.» (Иов, 41:6,11).
Из тех произведений, с которыми вы познакомитесь в четырех томах «Избранного» Роджера Зелазни, лично мне больше всего запала в душу повесть «Гора смертных». Вероятно, потому, что я вообще неравнодушен к снежным вершинам (альпинизмом никогда не занимался, а вот горными лыжами в свое время увлекался истово). Можно с подозрением относиться к тематическим сборникам типа «НФ о спорте», «НФ о кошках», или даже «НФ о крестиках-ноликах», которых усилиями чересчур активных переводчиков-толкачей слишком много расплодилось в последнее время, однако украшением любого такого собрания фантастики о спорте, романтике, альпинизме произведение Зелазни стало бы, в том нет сомнений. Думаю, и вы с удовольствием прочитаете эту повесть, воскрешающую память о лучших страницах читанных в молодости Джека Лондона и Хэмингуэя!
Очень быстро Зелазни написал и свои главные романы — «Этот бессмертный» (1966), «Повелитель грезв» (1966), «Бог света» (1967), «Создания света — создания тьмы» (1972). Называю их «главными» не только потому, что первые три награждены высшими премиями (последний, надо признать, до их уровня не дотянул). Просто именно они и были тем взрывом, который потряс до основания американский фэндом в 60–е годы. Все последующее, написанное Зелазни, по-прежнему воспринималось как нечто филигранное, поражало богатством отделки, но — уже не удивляло так, как его ранние романы.
Первый в оригинале назывался «…И зови меня Конрадом». Опубликованный в двух осенних выпусках журнала «Фэнтези энд сайнс фикшн» за 1965 год, он в следующем году, под тем же названием, завоевал премию «Хьюго»; тогда же издательство «Эйвон букс» выпустило первое книжное издание, снабдив его более лаконичным «титлом».
Можно читать этот роман, как обычную научную фантастику: описывается некая «культурная» миссия пришельцев с Веги, вынашивающих планы превратить еще не оправившуюся от ядерного шока Землю в центр галактического туризма. Однако автор достаточно прозрачно намекает на второй пласт восприятия, пересказывая целый набор античных мифов: о Прометее, о Геракле, об умерших и воскресших богах… и во всех отношениях неразумно было бы игнорировать эту подсказку! Перечитав роман под «мифологическим» углом зрения, вы немедленно обнаружите, что это не только философская притча об индивидуальном бессмертии, но и более «генеральные» размышления на темы омоложения, воскрешения, возвращения к жизни.
Следующий роман первоначально также вышел в журнале под иным названием — «Воплотитель» (это лишь один из возможных вариантов перевода английского названия «He Who Shapes»). И снова, уже после того, как Зелазни получил за него премию «Небьюла», книгоиздатели произвольно сменили название на более «продажное»!
Для тех, кто успел познакомиться с романом Урсулы Ле Гуин, название которого у нас переводили и как «Гончарный круг небес», и как «Оселок небес», и как «Ткань небес» (все, в общем, соответствует оригиналу — цитате из Лаоцзы: «The Lathe of Heaven»), — параллели неизбежны. И в романе Зелазни герой-психиатр находит способ «подключиться» к подсознанию пациентов, их снам и кошмарам. Разработанная им ментальная техника внешне благородна — это чисто профессиональная психотерапия, необходимая тем, кто страдает умственным «помрачнением». Однако вскоре обнаруживаются и другие мотивы в поведении врача: уж очень все это начинает смахивать на неудовлетворенный комплекс власти, на попытки немного «побыть богом»…
Читатель научной фантастики, разумеется, в курсе, до чего это трудно — быть богом. И неприятности для играющего столь рискованную роль актера не заставят ждать. Все попытки героя обучить других своей технике наталкиваются на последовательность непредвиденных препятствий: сначала это «умный» пес-поводырь слепой пациентки, а затем… собственное взбунтовавшееся подсознание новоявленного «бога»!
Но снова это только внешняя канва. А сколько еще в том романе скрытых литературных и мифологических «цитат»! Легенда о Тристане и Изольде, артуровских рыцарях Круглого Стола и поисках чаши Святого Грааля, скандинавский миф о гибели богов и всего мира — «Рагнарёк»… Кроме того, не представляю себе, какими глазами прочтут этот роман те, кто ничего не слышали о знаменитом швейцарском психоаналитике Юнге и открытых им архетипах…
В этой книге Зелазни-мифотворец, Зелазни-психоаналитик уже в полной мере показал, на что он способен. Хотя, на мой взгляд, в результате перемудрил. Совершенно человеческая драма на тему «трудно быть богом» (как она была бы понятна нашему читателю, воспитанному на Стругацких!) оказалось чересчур загромождена теми «обертонами», о которых речь шла выше. Крема слишком много — не ощущаешь вкуса торта!
И наконец, еще один лауреат «Хьюго» — роман «Бог света», где та же драма раскручивается уже на полную катушку. Действие на сей раз происходит на далекой планете, жители которой — массы — сознательно удерживаются на относительно невысоком технологическом уровне («искусственно поддерживаемое Средневековье»). Этим занимается каста правителей, потомков колонистов с Земли, и в качестве «идеологии управления» избран… индуизм. Точнее, они просто сами разыгрывают из себя индуистских богов…
Конечно, на самом деле никакие это не боги. Всего лишь очередная элита «заботящихся о народе», с помощью технологии же периодически поражающие толпу ярмарочными чудесами вроде воскрешения, перевоплощения и тому подобного… Один из них в конце концов восстает, снедаемый больной совестью. Финал, если настроиться на иронический лад, смотрится в лучших традициях советской НФ 20–30–х годов: тираны низвергнуты, массы победили, все пляшут и поют!
Вообще-то иронизировать не стоит. Автор сам провел два года в Индии, и, видимо, путешествие произвело на него неизгладимое впечатление. Книга написана, без преувеличения, мастерски, так что даже читатель, слабо знакомый с индийской мифологией, получит, как минимум, удовольствие от захватывающей истории. Для понимания же второго, третьего… и какого там еще по счету пласта? — определенный культурный базис не помешает. Конечно, имена Брама, Шива, Вишну, Кали сегодня, благодаря новому витку моды на «духовные озарения с Востока», у многих на слуху, однако, чтобы разобраться с затеянной пришельцами сложнейшей «игрой в переодевания» и в полной мере расшифровать всю скрытую символику, намеки и аллюзии, боюсь, знакомства с кооперативными брошюрками о «тайнах индийских йогов» будет недостаточно.
…В последние два десятилетия Зелазни пишет много и легко. В основном — лихо закрученную, хотя по-прежнему литературно отточенную научную фантастику; а порой не мудрствует лукаво, ставя на «верняк» американского книжного рынка — на фэнтези.
К первому направлению можно отнести такие романы, как «Сегодня выбираем лица» (1973), «Пути в песках» (1976), «Кошачий глаз» (1982); и еще две книги, написанные в соавторстве с Фредом Сейберхагеном — «Витки»(1982) и «Черный трон» (1988; впрочем, последняя — чистая фэнтези). Любителей фэнтези Зелазни в последнее десятилетие порадовал романами «Залог эльфов» (1980), «Безумная волшебная палочка» (1981) и «Изменчивая земля» (1981) вместе со своеобразным прологом, хотя и вышедшим позже — сборником «Проклятый Дилвиш» (1982). Что о них сказать? Читаются легко, забываются еще легче…
Некоторое исключение представляют написанный в соавторстве с Филиппом Диком роман «День гнева» (1976). Ну, может быть, потому, что — Дик… И еще могу отметить одну любопытную книгу — «Дорожные знаки» (1979), в которой автор возвращается к идее одновременного существования параллельных миров, столь впечатляюще реализованной ранее в книгах «янтарного» цикла.
На сей раз, правда, исполнение более прямолинейное: речь в романе идет об ответвлениях времени — совсем как развилки и развязки на шоссе. Впервые эта аналогия пришла писателю в голову во время одной из автомобильных поездок: «Я катил себе по вполне приличному шоссе здесь, в Нью-Мексико и внезапно, повинуясь импульсу, сделал поворот в том месте, где я никогда до того не сворачивал. Какое-то время я безо всякой цели ехал в одном направлении, пока не вырулил на дорогу, о которой вообще понятия не имел. Потом была еще одна — очень грязная, и еще… И вот я оказался в местности, даже не отмеченной на карте. Что-то вроде стоянки первопоселенцев: большие сараи, загоны для лошадей, и все это выглядело так, будто я прямо на машине въехал в XIX столетие. Задумавшись над всем этим, …я приступил к роману в тот же полдень».
Ну и самая, видимо, последняя из реализованных идей Зелазни — роман, написанный только что в соавторстве с Робертом Шекли, который в подробных рекомендациях не нуждается. Несмотря на грозно звучащее название — «Несите сюда голову принца Миляги«, это вообще-то произведение юмористическое, фэнтези на темы средневековья. (Вообще надо отметить, с каким удовольствием он пишет в соавторстве: сначала был Филипп Дик, затем Сейберхаген, и вот теперь — ветеран Шекли…) Справедливости ради следует отметить, что на всем протяжении 80–х годов творчество Зелазни так же исправно отмечалось высшими премиями. Трижды лауреат «Хьюго» — в 1982, 1986 и 1987 годах (за повести «Вариации на темы единорога», «24 вида горы Фудзи» и «Вечная мерзлота», соответственно); еще одну премию он получил чуть раньше, в 1975–м, за рассказ «И домой вернулся палач». Как видим, после своего бурного взлета в середине 60–х писатель работал без видимых сбоев — премии, благосклонность со стороны издателей и стойкая лояльность читателей; но вот сенсаций — не было…
Я не могу похвастать, что знаком и с половиной книг, написанных им с той поры. Но, заглядывая время от времени то в одну, то в другую, все ждал какого-то нового откровения от писателя, который был столь щедр на них раньше.
Жду его и по сей день.
Роджера Зелазни успех не покидает вот уже скоро три десятилетия. И несмотря ни на какие увещевания здравого смысла, кажется, одно только бесконечное продолжение его «янтарного ожерелья» поддержит этот успех. Ожерелье-то красиво, слов нет; но судьба неподвижного жучка, завязшего в смоле, тревожит…
/Вл. Гаков/
