О Роджере Желязны рассказывает его компаньонка и соавтор 1994 – 1995 писательница Джейн Линдскольд

Роджер и я познакомились через переписку, начавшуюся с коротких формальных записок и переросшую в длинные пространные послания в объемных конвертах. Письма Роджера часто начинались с подробного отчета о погоде, и я вскоре подхватила аналогичную привычку; так, несмотря на разделяющие нас пространство, мы явственное ощущали, как стирается расстояние между нами. Мы обсуждали все — религию, политику, музыку, искусство, семьи, друзей, книги и писательскую деятельность.

Эти два последних очаровали нас обоих. Я только что получила степень доктора философии и готова была, пожертвовав преподавательской работой, осуществить свою давнюю мечту стать писателем. Роджер читал мои ранние творения и давал конструктивную критику. Однако никогда не пытался склонить меня в собственный клан. Он посылал мне книги, я посылала книги ему.

Впервые мы встретились в 1989 году в Нью-Йорке. Встреча эта была больше, чем встреча двух незнакомцев — это был союз хороших друзей, кто до сего момента никогда не встречались лично. Мы и после этого не виделись слишком часто — раз или два, в год по специальной договоренности или иначе. Потом, в конце 1993 года, я осознала, что мой брак был импульсивным и пролетел, как миг. Когда я сказала Роджеру о моем решение развестись с мужем, он спросил меня, хотела бы я переехать в Санта-Фе и жить с ним.

Я согласилась, и мы начали планировать все, что касалось моего переезда. Мы провели весьма приятное время. Но незадолго до того дня, как я должна была упаковать свои вещи и переехать в штат, который посещала раньше может быть однажды, Роджер (который чувствовал небольшой упадок сил) решил, сходить в больницу, чтобы пройти обследование. Подобно многим из нас, он слегка сторонился докторов.

Проверка выявила опухоль. Дальнейшие исследования показали, что это не только злокачественная опухоль, но и практически неоперабельная опухоль. Однако, альтернативой была химиотерапия , и Роджер начал процедуры несколько дней спустя. Он предложил мне отказаться от моего обещания приехать в Санта-Фе. Я сказала ему, что он сумасшедший: где я еще могла быть в такой момент, как не рядом с ним?

В июне 1994 года я перебралась к Роджеру и начался, как я могу сказать со всей искренностью, самый лучший год моей жизни. Несмотря на болезнь Роджера, мы не уделяли этому особого внимания. Люди часто спрашивали нас, как два писателя, живущие вместе, удерживаются от того, чтобы не перетянуть друг друга в свою область творчества. Я не знаю, как это делается у других писателей, но нам было великолепно вдвоем. Одна комната нашего дома — бывший отдельный автомобильный гараж, была преобразованным в рабочий кабинет. Мой компьютер передвинулся в один конец. Печатная машинка Роджера — в другой. Книжные полки тянулись вдоль стен и пара потрепанных кресел расположились в центре.

Мы работали в этой узкой комнате вместе, периодически прерываясь, чтобы поделиться идеями или прочитать вслух абзац, мы это особенно любили. Обсуждения наши никогда не подрывали творческий потенциал — напротив, дополняли его. В том году я закончила один роман и полностью написала второй, параллельно работая над рассказами. Химиотерапия делала Роджера иногда слишком сонным, чтобы писать, но когда он писал, он был вполне доволен результатами. Среди созданного им в этот год был короткий рассказ из Амберийской серии «Зал зеркал» («The Hall of Mirrors»). Кроме того, он работа над «Donnejack», начал «Князь Демоном» и издал три антологии.

Мы увлекались чтением грубых заготовок вслух друг другу. Иногда Роджер начитал рассказывать мне, как он планирует обработать незаконченные проекты, рассказывал он уже не просто рабочие этюды, а развивал идеи.

Этюды и заготовки новых работы были не единственным, что мы читали вслух. Многие вечера проходили за приятным обсуждением любимых детских книжек, например — Мери Поппинс, Доктор Дулитл и многое другое. В феврале, во время визита к моему отцу, мы обнаружили, что могли бы разгадывать кроссворды и ребусы. И многие счастливые вечера проходили на диване, где мы сидели бок о бок, склонив головы над газетными страницами.

И хотя нам достался один единственный год для того, чтобы быть вместе, Роджер и я сделали в своей жизни очень много. Мы путешествовали — особенно знаменательной стала поездка в Новую Зеландию — писали, разыгрывали сценки, и поддерживали крепкую добрую дружбу со многими писателям Нью-Мехико.

Каждый знает конец этой истории. В конечном счете, рак победил. Роджер умер 14 июня 1995, окруженный друзьями и членами семьи. Я ушла, но его портрет стоит в моем рабочем кабинете и поныне, а его память навсегда остается в моем сердце.